Об Отечестве нашем в старину говорили: «Россия — страна уездная». На огромной территории были тысячи уездов. В конце 1920-х годов в СССР слово «уезд» исчезло. Их заменили районы.
В советское время, в начале 1960-х годов, я работал в Аткарске в районной газете «Ленинское знамя». Как-то к нам в редакцию пришла пожилая женщина. Представилась: «Мария Ивановна Нестерова». Узнав, что я люблю копаться в архивах, пригласила меня к себе домой. …Большой тяжёлый портфель, полный разных старых материалов: рукописей, брошюр, рисунков, чертежей, снимков. Моё внимание привлекла одна, неплохо сохранившаяся фотография. Фотографии, как и люди, имеют возраст. Этой — 90 лет. Она была сделана в 1926 году. Сверху надпись: «К 10-й годовщине Октябрьской революции в Советской России не должно быть ни одного неграмотного». На фото — группа преподавателей и выпускников местной аткарской школы, которую они окончили тогда, в 1926 году. Она называлась «Единая трудовая школа второй ступени — девятилетка». В центре снимка — мальчик с альбомом и карандашом в руке. Подумалось: «Видимо, это любитель, воображающий себя художником. Я поинтересовался у Марии Ивановны судьбой этого выпускника. В ответ услышал:
- Вы в Москве, в Третьяковской галерее были?
Был. А что? Видели там картину «Утро на Куликовом поле»? Знаете её автора? Как не знать! Бубнов Александр Павлович — знаменитый живописец.
Моя собеседница улыбнулась, с чувством произнесла: «Мальчик с альбомом, на старом фото, это и есть он, Бубнов. Юный Бубнов». Я поспешил снять копию с памятного снимка и поехал в Москву к Александру Павловичу. Меня встретил мужчина среднего роста, черноволосый, с проседью. Лицо его — приятное. Во всём облике, во взгляде — доброта, душевность. Он сразу располагает, вызывает симпатию. Увидев старый снимок, Александр Павлович обрадовался. Конечно, он узнал себя. Воскликнул: «Так вот какой я был!». Долго с интересом разглядывал фото. Узнал всех своих одноклассников. Вспомнил не только их фамилии, имена, но и прозвища. Говорил, как они учились, про игры, забавы, увлечения:
- В Аткарске, в школе-девятилетке — моё детство, юность. У меня когда-то был этот снимок, но — увы! В Отечественную войну он где-то затерялся.
Сделав паузу, художник заметил: А знаете, я здесь не случайно с альбомом. Я стал рисовать очень рано, в четырех- летнем возрасте. Я тогда первый раз увидел, как рисуют. Мой дядя на листке из тетрадки нарисовал лошадь. Я удивился, стал и сам рисовать. Рисовал всё подряд.
После средней школы Александр учился в Москве, во ВХУТЕИНЕ — Высшем художественно-техническом институте. Незадолго до окончания вуза он вступил в АХРР — ассоциацию художников революционной России. В годы Великой Отечественной войны Александр Павлович делает рисунки для газет, журналов, листовок. Его иллюстрации на многих агитплакатах. В это суровое время он обращается к исторической тематике. С 1943 по 1947 год работает над картиной «Утро на Куликовом поле». Автор показал себя достойным продолжателем традиций великих русских художников Сурикова, Васнецова. Под конец он сказал:
- У меня было много учителей — прекрасных наставников. Но особо я обязан моему первому учителю — Николаю Яковлевичу Фёдорову. Он был не только художником, но и краеведом. Ох, как интересно он рассказывал о поисковиках, об их находках. О курганах, где упрятаны старинные вещи, о ритуалах древних людей. Меня разбирало любопытство, так хотелось стать кладоискателем!
А он, Николай Яковлевич, жив? — спросил я. Жив. Он по-прежнему в Аткарске.
Я поспешил на поезд, чтобы вернуться обратно. Николай Яковлевич жил на окраине Аткарска в маленьком домике. Ему было много лет, наверное, под восемьдесят. Узнав, что я интересуюсь Бубновым, он очень оживился. Я записал его рассказ почти слово в слово.
В 1919 году в нашем Аткарске открылась художественная студия. Я был её заведующим. Устраивал экзамены юным любителям. Среди них оказался Шурик Бубнов — мальчуган из села Бубновки. Там у многих сельчан фамилия такая — Бубнов. Я поставил венский стул и велел Шурику нарисовать его. Он нарисовал, я поправил ножку и зачислил его в студию.
Шурик очень старался, кажется, больше всех ребят. Однажды он мне показал 15 рисунков, которые сделал к «Деду Мазаю». Я не поверил, что он сам это нарисовал. Уж очень хорошие были рисунки. Нашу студию вскоре закрыли. Шла гражданская война. Но с Бубновым я не расстался. Я приглашал его к себе домой. Внимательно разглядывал его новые работы, давал им оценку. Летом мы вместе жили в шалаше, на бахчах. Шурик всё время делал зарисовки. Я посоветовал ему составлять гербарии, собирать коллекции бабочек, жуков, рыб, ужей, и по ним делать орнаменты, эскизы. Вскоре я организовал кружок краеведения. Мы раскапывали курганы, открыли несколько городищ, пещер с лабиринтами. Это было летом, осенью, а зимой кружковцы ездили со мной по деревням, записывали песни, сказки, былины. В этих поездках Шурик Бубнов делал зарисовки. Я уверен, в ту пору в детстве у него зародилась любовь к истории. Позже, когда Александр Бубнов после окончания школы уехал в Москву учиться, я поддерживал с ним связь. Следил за его успехами. А в 1948 году лауреат Сталинской премии Александр Павлович Бубнов пригласил меня к себе, подарил репродукцию своей картины «Утро на Куликовом поле». Николай Яковлевич показал мне эту репродукцию. На её обороте трогательная надпись: «Николаю Яковлевичу Фёдорову — моему первому и лучшему учителю, которому я очень признателен. А. Бубнов 13 декабря 1948 г.» Я не найду слов передать с какой гордостью, радостью показывал мне Фёдоров эту репродукцию с автографом ученика. Николай Яковлевич рассказал мне, как создавалось «Утро …»:
Александр Павлович проделал большую работу как историк. Изучал труды учёных, летописи, древние книги. Ходил по рынкам, приобретал старые подходящие реквизиты — оружие, одежду. А варежки вязала его жена. Однажды художник разыскал на редкость странного человека. Он был одержимым собирателем глубокой старины. Жил один в подвале, спал на топчане. В его коллекции оказались — поверите ли — кольчуга, топорик и щит времён Куликовской битвы.
Бубнов долго уговаривал его расстаться с этими реликвиями. Но тот — ни в какую. Наконец согласился продать за огромные деньги. Александр Павлович не колеблясь ни минуты, выложил требуемую сумму. После войны на Волге художник увидел бригаду рыбаков — все атлетического сложения, кряжистые, рослые, косая сажень в плечах. С них Бубнов срисовывал персонажей будущей картины, придав им соответствующий времени вид. Так они появились в «Утре…». Воины древней Руси — живые люди. Это чувство, на мой взгляд — главное, что удалось передать автору «Утра…». Куликовская битва — это народная победа в борьбе за национальную независимость». Закончив свой рассказ, Николай Яковлевич заметил: «Мой ученик избран членом-корреспондентом академии Художеств СССР, удостоен звания заслуженного деятеля искусств РСФСР. Он заслужил это по праву». В 2003 году в Аткарске создан художественно-этнографический музей имени Бубнова, где собраны личные вещи художника, воспоминания о нём. Среди экспонатов — бубновские эскизы к картинам «Тарас Бульба», «Осень», автолитографии и рисунки одиннадцатилетнего ученика Шуры Бубнова. Давно нет в живых ни Александра Павловича, ни его первого учителя. Бубнов умер на 56-м году жизни в 1964 году. Николай Яковлевич Фёдоров не намного пережил его. Умер в 1966 году. До конца своих дней он оставался скромным школьным учителем рисования. Но картины, где начертано «А. Б.» — Александр Бубнов — на века.
Автор текста: Юлий ПЕСИКОВ
