Старейшей жительнице Аткарского района труженице тыла Марии БАННИКОВОЙ исполнилось 95 лет. Ее юность пришлась на «сороковые роковые», когда сельские женщины и совсем юные девушки ковали в тылу долгожданную победу. Спустя годы Мария Леонтьевна описала события
военных лет в небольшой тетрадке, которую передала корреспонденту «АГ».
Дневник нашей землячки Марии Банниковой можно сравнить с дневником девочки из блокадного Ленинграда Тани Савичевой, который невозможно читать без содрогания. В судьбе Марии Леонтьевны — судьбы наших бабушек и матерей, выживших в те страшные годы, но какой ценой.
Начало
«Когда началась война, мне было 12 лет, братьям Володе — 8 лет, а Коле — 2 года. Первыми на фронт стали забирать молодых ребят. Они прошли по всем домам нашей деревни Рудни, прощаясь с соседями и друзьями, словно чувствовали, что больше сюда не вернутся.
Наш отец ушел на фронт в числе последних, ему было 50 лет, и он считался старым. Вскоре пришло извещение: «Пропал без вести». Мы все плакали, я места себе не находила, все отец в глазах стоял. У мамы часто и очень сильно болела голова, она порой по 3 дня не вставала, и все заботы по-хозяйству легли на мои плечи. Я так боялась, что мама умрет. Плакала от боли и усталости, но убирала за скотиной, доила корову, топила печь, варила и кормила братьев.
Припасы скоро кончились, и печь топить уже нечем было. К нам на постой поставили солдат. Вот они стали добывать дрова, вокруг села все ветлы вырубили, стали сады рубить, кресты на кладбище. Все время хотелось есть. Под снегом на полях мы добывали корешки проса, пшеницы, сушили их, мололи, пекли лепешки. А тут принесли налог, надо было сдать 250 литров молока, 100 яиц, шерсть, мясо, займ подписать. А где взять деньги — их в колхозе не давали, только хлеб на трудодни, если уродится. Корова у нас была плохая, молоко давала нежирное и мало. Наберет мама немного сметанки, да не нам, а на базар, чтобы денег на займ набрать.
В школу мы ходили в Гайвороны, только проучилась я недолго, забрали нас в Аткарск в ФЗО. Там дали спецодежду, обувь, накормили. 9 месяцев учили на слесаря, а потом отправили на работу в Энгельс на завод. Денег платили очень мало, кормили в столовой по карточкам, которые выдавали в зависимости от отработанных дней. Вместо зимней обуви у меня были только литые калоши. Теплых носков тоже не было и я простудила ноги. Жаловаться некому, не работать нельзя — карточки на еду не дадут. Так сквозь слезы и работала.
У подруги отец с фронта трофейные вещи присылал, она нарядная ходила, а я только штопала каждый день одежду. К весне мама прислала мне два метра розового сатина и небольшой отрез шелка. Я сама сшила себе юбку и кофту и тоже стала нарядной. Как же мне было горько, когда я узнала какой ценой достался мой наряд. Мама и братишка нанялись косить траву, целый пай, а это очень много и очень тяжело. К осени у меня опять начали болеть ноги. Пожалела меня кадровичка и дала справку, что меня с завода домой отпустили».
«Это не только моя судьба, это – судьба моего народа. Хочу, чтобы внуки знали, какой ценой далась победа нам, труженикам тыла. Чтобы не гневили судьбу, а радовались своей сытости, благополучию, возможности учиться и строить жизнь, как хотят, а не как диктуют», — М.Л. Банникова.
Дорога домой
От Энгельса на товарном поезде доехали до станции Кологривовка, а там патруль ссадил девчонок и они пешком за 50 километров отправились в Рудню. Дошли до Чернышевки, отдохнули и отправились дальше. Не зная дороги, заблудились и оказались ночью в поле.
«Оглянулись назад, а за нами огоньки. Что такое? Деревень мы не проходили, откуда огни? И тут догадались – волки! Бросились бежать, а мои ноги больные и усталые, не слушаются, подгибаются. Подруга меня за руку тащит, кое-как взобрались на пригорок, а внизу деревня. Волки к деревне не пошли, может, сытые были, может собачьего лая испугались. Пошли мы по домам на ночлег проситься. Пустили добрые люди, покормили спать положили. Оказалось, мы в Кочетовку пришли. Утром подруга меня будит, а я встать на ноги не могу, распухли, болят. Кое-как расходилась и пошли дальше через поля, мимо ометов. Уже деревню свою увидали и вдруг, из-под омета мужик выходит и к нам. Мы испугались и бежать. А мужик тоже бежит, когда деревня стала совсем близко, отстал. Тогда дезертиров боялись, много их было, вокруг сел прятались, воровали продукты, были случаи грабежей.
Вернулась домой, начала работать в колхозе. А тут случилось несчастье — волки овец поели. Мы их в сенях прятали, а стены были некрепкие, волки прогрызли и угнали овец от дома в овраг, там и поели. Как мы с мамой плакали-голосили! Надо же шерсть и мясо сдать за налог. Председатель пожалел, сказал, что даст овцу на налог, но за это мама должна отпустить меня на курсы трактористов.
Трактористка
Сегодня и представить страшно пятнадцатилетних девочек на тракторах. Оплаканные материнскими слезами, отправились они в Лопуховку на тракторные курсы. Зиму учились, а уже в весеннюю посевную сидели за штурвалами тракторов.
«Самое тяжелое было завести трактор — ручку с места не сдвинешь. Утром бригадир помогал, но если в поле трактор вставал и завести не получалось, оставляли его в борозде и шли искать бригадира. Летом-то ничего, а осенью, когда зябь поднимали, в темноте приходилось одной через поля, леса идти. Страшно: волков боялись, лихих людей. Через каждые три дня надо было делать перетяжку трактору. Это было очень тяжело подвесить картер. Опять бригадира ждали, или кого из мужчин-инвалидов.
2,5 года проработала я на тракторе, пока не случилась беда. Когда я заводила трактор, ручка дала в обратную и перебила мне руку. Год с лишним рука не разгибалась, потом потихоньку разработалась, и я стала работать на копнителе. Работали не по часам, а по солнцу. Все дела по дому делали ночью или когда давали выходной. Победа пришла, да мужиков в село совсем мало вернулось, и те искалеченные. После войны колхозы только и держались на женщинах, да рано повзрослевших детях.
Как-то пришла бумага в село, чтобы председатель выделил двух людей на лесоразработку. Мы с подругой сами вызвались ехать, потому, что там платили живые деньги.
Лесоповал.
Собрали девушек по деревням и отправили валить лес в Марксовский район. Зимой жили в землянках, валили лес, грузили на сани.
«Время пришло, мои подруги заневестились, стали замуж выходить. А я очень бедная была. Ни одеяла не было, ни постели. Тюфяк, набитый соломой, да подстилка из тряпок сотканная. Одежда – дыры залатанные. А на лесоповале я заработала деньги, сама приоделась и маме с ребятами обновки справила. Пенсию за отца мы не получали, он ведь в погибших не числился. На следующую зиму опять поехала лес валить. Тяжело, да хоть не задаром, как в колхозе. Но мне не повезло, бревно на меня упало и перебило ногу. В больнице подлечилась и ни с чем вернулась в колхоз. Работала, куда пошлют. Замуж я последняя вышла, за разведенного.
Просто Мария.
Взял в жены работящую, стройную и красивую девушку фронтовик. Иван Банников вернулся домой, да супруга не дождалась мужа. Развелся и стал строить новую семью с Марией. В стране взялись за укрупнение сел, и люди стали уезжать из деревень в крупные хозяйства и города. Супруги Банниковы с двоими детьми перебрались в Аткарск. До самой пенсии работали на заводе «Ударник», построили небольшой дом. Были и здесь свои трудности и радости. О них Мария Леонтьевна тоже рассказала в своей тетрадке. Но это уже другая история.
